Автор: Wiverna
Беты (редакторы): Скромный эксплуататор
Фэндом: Adam Lambert, Tommy Joe Ratliff (кроссовер)
Основные персонажи: Томми Джо Рэтлифф , Адам Ламберт
Пэйринг или персонажи: Адам/Томми
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Драма, Повседневность
Размер: Миди, 30 страниц
Кол-во глав: 4 (1-2)
Статус: закончен
Описание:
Томми согласен на фансервис, ему нравится играть с Адамом на сцене, примеряя на себя роль его партнера по шоу на Fever. Но что, если однажды, эта игра вдруг перестанет быть забавой, а пробудит в сердце Томми действительно искреннюю симпатию по отношению к другу? Но так страшно сделать первый шаг и признать себя кем-то иным, когда для всех вокруг ты всего лишь Pretty Kitty.
Публикация на других ресурсах:
Только ссылкой с этого профиля или профиля ficbook.
Примечания автора:
(Действие происходит во времена глемнейшен-тура, еще с начальным составом музыкантов и танцоров, так же у Адама еще не было отношений с его будущим бойфрендом финном Саули.)
Фанфик писался давно (уж как в году 2010-том), был случайно отрыт в старой папке. Является первым фанфиком автора вообще, поэтому может показаться наивным и местами нескладным, соу ссори
Однако Адомми нежно люблю и поныне и вам советую!
Глава 1. - "Осознание. Искушение"
"Единственный способ избавиться от искушения - это поддаться ему".
Оскар Уайльд
Оскар Уайльд
Сегодня был незабываемый концерт, наполненный его опаляющей энергетикой, впитавший всю его страсть и выпив весь голос без остатка. Адам метался по маленькому прямоугольнику сцены, словно тигр по клетке, требуя большего пространства, желая больше внимания и любви. Фансервис прошел легко и без каких либо казусов, общая расслабленность и собранность помогли сгладить незначительные ошибки.
На «Fever» Адам мягко прижал к себе гитариста, при этом не касаясь вплотную всегда неудобно висящей гитары, плавно скользнул по шее ладонью, чуть надавливая большим пальцем на линию изгиба. Такое касание невольно вызывало короткую судорогу в теле и множество колючих мурашек, взбегающих по позвоночнику.
Томми знает, что лучше не поднимать глаз, но рваное дыхание на собственной щеке все же заставляет его ослушаться внутренний голос. Мгновение, и время замирает вокруг них. Глаза цвета льда пронзают острым, как лезвие, взглядом, искрящееся в свете софитов золотом волнение осторожного взгляда басиста. Требовательные губы, намеренно игнорируя оговоренное программой касание языками, накрывает его рот, сжимая в соленом и властном поцелуе.
Теперь, когда глаза плотно закрыты, а в коленях ощутимо возникает предательская слабость, он чувствует покорность, но разве это может продлиться еще немного? Нет, и поэтому Томми отстраняется, уходя на свое привычное место у барабанной установки. Он убеждает себя в том, что это всего лишь еще один из сотни моментов «фансервиса», но все же медленно облизывает губы, вспоминая вкус недавнего поцелуя.
Его взгляд снова прикован к этому парню, но теперь он в безопасности от пронзительной синевы радужки хищника, незаметно для остальных скользя по гибкой спине и рукам, что касаются танцоров. Это хорошее место, он видит Адама и глаза фанатов, что горят желанием и любовью, оголенные в своем слепом поклонении единственному Идолу, которому позволено все.
Айзек заканчивает свою небольшую презентацию, и Адам снова отворачивается от ревущего зала, протягивает руку к Томми, подзывая того к себе. Он представляет гитариста толпе, обнимая за талию и чуть сжимая пальцами выступающую тазовую кость. Рэтлифф мгновение ждет действий фронтмена и начинает играть, заканчивая резкими движениями на грифе, зная, что на лице вокалиста появится улыбка, а толпа зашумит подобно рою диких пчел. Зал визжал и аплодировал еще долго после ухода группы, прибывая в экстазе и неистовстве после подаренного шоу.
Томми ушел со сцены последним, кинув парочку медиаторов с маркировкой тура и помахав сотням возбужденных глаз, тут же стараясь выкинуть их из памяти. Коридор казался слишком длинным и тесным, множество ярких лампочек подсвечивали потолок, что слепил глаза своей идеальной белизной. Он чертовски устал и, как только добрался до гримерной, в изнеможении упал на диван, заботливо впитавший тело в мягкое сиденье. Закрыв глаза и стараясь выбросить из головы визг и крик фанаток, гитарист расслабился, прислушиваясь к окружающей его обстановке.
Шуршала одежда и сумки, голоса смешивались в однообразное жужжание, но резкий оклик прозвучал неожиданно близко и обеспокоенно, что заставило парня испуганно открыть глаза, вздрогнув всем телом. Лицо вокалиста было так близко, что Томми вновь ощутил теплое касание его дыхания на своей щеке, неосознанно будящее в теле тревогу.
- Все в порядке? Мы через пятнадцать минут выезжаем...
Он улыбнулся, и взгляд льдистых глаз наполнился почти обжигающим теплом, что тут же скользнул по лицу удивленного басиста.
- Да, просто устал... А ты круто сегодня выступил Адам. Они до сих пор шумят.
Неуклюже отстранившись, он сел, откинув голову на мягкую спинку. Тело ныло, а в голове вертелись треки их программы, которые врезались в память подобно длинным бурунам, постепенно пробивая все новые ходы. Адам как-то недовольно вздохнул и отошел к Брук, помогая собрать сумку.
Томми лениво запустил пальцы в волосы, убирая нависшую на лицо челку и заодно массируя голову. Он неотрывно, словно питон, смотрящий на мышь, скользил взглядом по телу Ламберта. Это не было сексуальным желанием или чем-то похожим, но какой-то интерес все же заставлял ловить взгляд его глаз и наблюдать за поведением.
Единственное, что было странным - это совершенное безразличие к стоящей рядом с фронтменом девушке. В ней было все: красота, ум, энергия, но все эти, казалось бы, весомые качества не будили в душе парня тепло. Наоборот, ее внимание раздражало, причем не только по отношению к нему самому, но и в моменты приставаний к Адаму. Почему? Он и сам не знал ответа на этот вопрос, предпочитая пускать все на самотек.
У клуба их встречала шумящая и волнующаяся подобно морю толпа, люди выкрикивали их имена, подзывая к себе для автографа на ярких фото или притворного поцелуя, когда вспышка фотоаппарата остановит время. Все они жаждали внимания звезд, были готовы разорвать своих кумиров на тысячи кусков лишь за тем, чтобы хоть сотая часть лежала у них в коллекции. Им не было важно, что чувствуют эти люди, единственная ценность была в их популярности.
Они выехали с клуба, в котором отыграли концерт уже в полночь, всех клонило в сон, и каждый старался по-своему отогнать усталость. Адам болтал и отпускал какие-то смешные комментарии по поводу прошедшего шоу, девчонки тихо смеялись, увлеченные рассказами вокалиста, Монти и Айзек уткнулись в мобильники, а Теренс с Тейлором строили планы на предстоящие выходные, подумывая сходить в модный клуб.
Томми смотрел в окно, чуть запотевшее от жара их тел и холодного дыхания ночи. Они ехали по ярким улицам Берлина к горящей сотнями лампочек и неоном гостинице, на улице шел мелкий дождь, и общая промозглость вызывала потребность в уюте и тепле. Натянув до носа ворот куртки и поджав колени к груди, он проникся холодом улицы настолько, что уже не ощущал тепла в автобусе. Казалось, что город и не собирался засыпать, а ночная дремота была лишь еще одним продолжением дня.
За стеклом автобуса мелькали подсвеченные здания и лица людей, что заинтересованно поворачивали головы, провожая взглядом печальные глаза светловолосого парня. Он чувствовал себя отстраненным от коллектива, погруженным в опасную смесь собственных мыслей и чувств, запертый в клетке общества.
Адам резко перестал смеяться и улыбка, недавно сияющая на его лице, постепенно исчезла. Молча смотря в сторону окна, парень нахмурился. Он встал и сел напротив сжавшегося в маленький комок гитариста, взгляд тут же наполнился беспокойством, а ладонь осторожно легла на сцепленные в замок пальцы. Томми вновь вздрогнул, возвращаясь из своих мрачных мыслей в не менее угрюмую реальность, и отстранил теплую руку, отворачиваясь к окну всем телом, с раздражением доставая из кармана плеер и засовывая наушники в уши.
- Я устал Адам, оставь.
Капли, ползущие по стеклу, отражали злость, мелькнувшую в глазах Ламберта подобно яркой, но тут же погасшей вспышке электричества в небе. Он отстранился и вновь повернулся к удивленно уставившимся на него согруппникам, на их лицах читалось непонимание развернувшейся только что сцены. Но интерес вскоре прошел, и они вновь вернулись к своим делам, забыв о странной реакции басиста. Только Адам больше не улыбался, что-то смотря в мобильнике и изредка поглядывая в сторону окна, где сидел меланхоличный Томми.
Наконец впереди заиграла приятными красками вывеска гостиницы и автобус остановился. На улице было тихо и безопасно, территория хорошо охранялась, а гарантия защиты от журналистов являлась плюсом предоставляемого им сервиса. Они зашли в холл, и приятное тепло скользнуло по успевшей покрыться мурашками коже, успокаивая и снимая раздражение от сырой погоды так некстати окутавшей Берлин.
Томми наконец-таки вынул наушники, когда захлопнул за собой дверь в номер, отбросил аппарат в сторону дивана вместе с сумкой и обессилено упал на кровать, заботливо застеленной мягким и теплым шерстяным покрывалом. Его глаза были закрыты, а губы плотно сжаты, веки подрагивали от вихря мыслей и образов прошедшего дня. Вкус сегодняшнего поцелуя эфемерно растаял на губах, даря переживания этого яркого ощущение снова и снова. Но сейчас, когда шоу было окончено и Томми остался наедине с собой, это воспоминание не казалось таким уж приятным.
Он устало моргал, прикрывая покрасневшие от напряжения глаза, а в голове мерно жужжали очередные мрачные размышления, окутывая разум плотным слоем мягкой ваты. «Наконец-то я снова один, если это, конечно, можно так назвать. За дверью постоянный шум. Крики, смех. Один я в пределах этой комнаты. Этих каких-то четырех стен. Им ничего не стоит выбить дверь и насильно погрузить меня в их особую атмосферу. Они, конечно, ни в чем не виноваты. Им весело. Наверно, где-то в глубине души я за них рад, ведь ни такой же я конченый эгоист, как все вокруг думают. Вот только в моей голове все как всегда смешано, все хаотично. Мне стоит огромных усилий выстраивать мысли хоть немного в логическом порядке, - перекатившись на бок, парень вздохнул. - Иногда мне кажется, что я знаю о жизни ни каплей больше, чем о смерти. Я не понимаю, наверное, слишком многое. Не знаю, как выглядит мой мир. Я просто плыву по течению, но сам не осознаю, хочу я этого или нет. Скажу даже больше, я даже не знаю, кем являюсь на самом деле.
Меня всегда интересовало, кто придумал модель жизни. Почему в воздухе летают какие-то неписаные правила, которые все пытаются соблюдать? И все охотно кивают головами и соглашаются друг с другом. Как же у них еще шеи не сломались… Может, я слишком много думаю? Может быть, мне стоит просто жить, как и все. Читать их сценарий и сниматься в их фильме. Может, я тоже актер. О чем я вообще тут думаю? Я актер. Я стал им с того самого дня, как встретил Адама и стал частью его большой игры. Насколько я помню, это моя первая роль. Поздравляю, мистер Рэтлифф. Роль ваша. Вы теперь свой парень! Вот так и живем. А может это уже и не игра вовсе? Может вскоре я не смогу снять эту маску, ощутив, как она вросла в мое лицо, крепко слившись с кожей…»
Томми нахмурившись, резко поднялся с мягкой постели и направился в душевую, желая смыть все то, что напоминало ему о черноволосом демоне с хищным взглядом голубых глаз. Включив воду, он забрался под душ, чувствуя, как тысячи теплых струй побежали по распаренной коже, щекоча и шепча что-то на ухо. Вода расслабила натянутые от стресса нервы и стерла мелкие морщинки переживания на его лбу.
Запах фронтмена, его прикосновения, его вкус, все это смылось с его лица вместе с черными слезами туши и теней.
Он был чист и свеж, расслабленность тела клонила в сон и вскоре совершенно голым, укутавшись в мягкое одеяло, Томми уснул. Ему снилась глубокая чернота, идеальное полотно глубины и пустоты. Наверное, это и поселилось в его душе, возможно, это был его страх или его проблема. Такие сны должны пугать, но иногда они совершенно необходимы, чтобы что-то забыть.
Он стал уязвимым в своей свободе именно сейчас с тем человеком, что олицетворял как грех, так и отсутствие рамок. Это было так странно и в то же время невыносимо притягательно открывать в себе все новые стороны и ломать стеклянные преграды общества, не боясь остаться одному. Его жизнь всегда была похожа на однообразный фильм, в котором ему выдавали роль, подстраивали под общий сюжет, навязывая свои стереотипы, не давая дышать полной грудью. И он привык, чужая шкура плотно вросла в его кожу, делая его таким же, как все, своим парнем.
Он был душой кампании, и в принципе это было веселой жизнью с выпивкой, случайными девочками, что считались важной составляющей статуса в кампании. Нельзя сказать, что это его напрягало, но в таком коконе он не мог развиваться, и призрачные желания, возникающие в его воспаленном сознании, пугали, автоматически вызывая отвращение лишь потому, что являлись неприемлемы для окружающего его общества.
Но сейчас он был свободен, он пользовался косметикой, носил смелые вещи и делал вызывающие прически. Его движения стали мягче и жеманней, и никто не обсмеивал его за фансервис с мужчиной. Это было большим шагом вперед, но в то же время вызывало колючий страх. Задумывался ли он об опасности такого перевоплощения ранее?
Нет, это казалось забавной игрой в рамках шоу, которое нравилось их фанатам. Но в последние дни эти новые ощущения достигли пика, преобразовавшись во что-то более серьезное, чувственное и терпкое. Он замечал в поцелуях фронтмена настроение, он ощущал вкус его губ, его кожа покрывалась мурашками от касаний рук парня, а взгляд вызывал тревогу и смущение.
Томми противился этому, не желая меняться, не чувствуя себя в безопасности падая в неизведанную бездну запретных чувств. Списывая все на обычное любопытство и усталость, парень решил просто избегать близкого контакта с Ламбертом, считая эту тактику наиболее действенной для себя. Но долго ли продержится его дистанция, было загадкой даже для него самого.
Утро добрым не бывает. Едва солнечные лучи коснулись белоснежной занавески, скользнув на гладкую столешницу из стекла, колючим ворохом рассыпавшись по щеке парня, по комнате разнесся оглушительный грохот. Томми вскочил на автомате, громко выругавшись и щурясь спросонья, стал оглядывать помещение в поисках источника звука. Протерев кулаками не желавшие просыпаться глаза, он наконец заставил взгляд сфокусироваться, с ужасом оглядывая множество разноцветных осколков.
Весь пол у его кровати был усеян цветными узорами, на которых бликами играли солнечные зайчики, перепрыгивая с грани на грань, создавая калейдоскопный орнамент. Весь этот хаос можно было бы назвать красивым, если бы не неприятные последствия, ожидающие его за разбитую вещь. Проследив возможную траекторию падения предмета, парень пришел к выводу, что ему не стоило вчера кидать сумку и плеер в неизвестном направлении. Разбитым оказалось некое произведение искусства, стоявшее возле дивана, вызвало его падение повисшая сумка пролетевшая, по-видимому, мимо спинки мебели.
- Какого черта эта хрень упала именно сейчас? Не могла что ли подождать, пока я проснусь и уберу с нее свои вещи?.. - проворчал блондин и потянулся, разминая затекшую после сна шею. - Мой выходной начался прекрасно.
Стрельнув недовольным взглядом в море разноцветных стекляшек, он выбрался из уютного кокона одеяла и направился в душ, попутно что-то бухтя под нос. Когда утренние процедуры были закончены, а раздражение, клокочущее под кожей беспокойным пульсом, постепенно сошло на нет, Томми, одевшись, решил все же позвонить в сервис отеля, чтобы ему прислали уборщицу.
Милая девушка, осмотрев место происшествия и чуть сморщив курносый носик, попросила минут на двадцать освободить номер. Такая перспектива парню не понравилась, но он все же, прихватив телефон, вышел в холл. Пощелкав кнопки на девайсе и посмотрев по сторонам, он не придумал ничего лучше, чем пойти проверить, не ушел ли Адам осваивать город.
Подозрительная тишина окружала его со всех сторон, отчего шаги казались оглушительно громкими, а биение сердца неприлично гулким. Размышляя о странности происходящего, он и не заметил, как быстро пересек казавшийся бесконечным коридор, уткнувшись в дверь номера фронтмена. Нерешительно коснувшись пальцами зловеще блеснувшей в тени ручки двери, парень нажал на нее в надежде, что не придется греметь, пока брюнет не соизволит подойти на звук.
Недовольно чертыхнувшись на все же крепко запертую дверь, парню ничего не оставалось кроме громкого и продолжительного удара костяшками о толстое дерево, красиво украшенное различными вставками из декоративных камешков и страз, напоминающих кристаллы. Невольно залюбовавшись столь необычной отделкой, которую не заметил ранее, он продолжал барабанить, даже когда за дверью послышались парочка отменных матюков и шарканье ног явно сонного тела. Дверь бесшумно отворилась, уводя опору для удара, из-за чего, наконец, очнувшись от созерцания блестящих камешков, басист, потеряв равновесие, повис на Адаме, при этом впечатавшись носом в его плечо.
- Томми, твою мать… Что с тобой происходит, ты вообще вменяем? – пара голубых глаз внимательно уставилась на торчащий в разные стороны блондинистый пучок волос на затылке незваного гостя. – Ты знаешь, какой сейчас час?
Басист, казалось, весь залился краской смущения от своей неуклюжести и поспешил отстраниться с невинным видом, криво улыбнувшись и промямлив что-то в оправдание. Плечо друга оказалось относительно мягким и это помогло избежать кровавых последствий, футболка для сна хранила запах его кожи, который словно рассыпчатая пыльца остался на лице блондина. Пряный и опасный, совершенно различный с нежным и мягким запахом женщины, он заставлял сердце ускорить свой ритм, будто встревоженная птаха, зажатая в костяной клетке ребер.
- Оу, а я тут как раз хотел узнать не ушел ли ты исследовать город… или в клубы какие… - Томми все же справился со смущением и, скорчив физиономию пофигиста, чуть склонил голову по-птичьи, нагло смотря в глаза фронтмену.
Его старательно показушный вид, казалось, не впечатлил Ламберта, и тот шумно вздохнув, будто хозяин нашкодившего только что котенка. Затащил басиста в номер, хлопнув при этом дверью. То, как он это сделал, было одновременно забавным и унизительным для Томми, который считал себя не меньшей звездой, чем его друг. Адам же не чувствовал какого-то укола совести после того, как, схватив парня за ворот футболки, буквально втолкнул в свои апартаменты.
Он всегда был таким, возможно, излишне резким и эгоистичным даже в дружеских отношениях, всегда зная лучше, что и как нужно людям окружавшим его. Звездная болезнь? Вряд ли, всего лишь характер лидера и возможно нестандартное проявление внимания и заботы, неосознанное ограждение от ответственности за что-либо. Да, Адам являлся сложным человеком, хотя и первое впечатление всегда оставлял хорошее: теплая улыбка, смех, льющийся из глубин действительно доброго сердца, понимание и участие.
Но Томми знал его другим, и это его лицо было настоящим, в такие моменты всегда и во всем успешный Идол миллионов становился обычным парнем, обнаженным и незащищенным в своих эмоциях. Тени и блестки, а так же красивая одежда обтягивающая тело исчезали, образ, созданный для публики, стекал красочными разводами по белизне раковины, растворяя броню защиты, оставляя усталость и одиночество. И даже сейчас он чувствовал тревогу, витавшую в воздухе, обжигающий взгляд грозового облака глаз Ламберта, тяжесть его мыслей в чуть поникших плечах.
Мысли, видимо, отразились на его лице, потому что Адам вдруг удивленно вскинул всегда идеально изогнутую бровь и, обхватив двумя пальцами подбородок парня, чуть приблизился к его лицу.
- Претти, что с тобой происходит? Я со вчерашнего вечера не могу понять, что, черт, тебя так пугает… или волнует. Ты стал нервозным и задумчивым, в чем причина?
И снова этот обжигающий изнутри страх. Резко оттолкнув руку, все так же отводя глаза, басист не находит слов для ответа. Ему не хочется говорить о том, что самому еще не понятно, поэтому он просто отстраняется, стараясь нащупать ручку двери в полумраке номера. «Это было плохой идеей, но разве я могу избегать его вечно? И почему я ощущаю этот страх только вне сцены…»
Теплая ладонь мягким касанием перехватывает руку, успокаивающе погладив большим пальцем по грубым мозолям кожи басиста. Это движение унимает неожиданный приступ страха и возвращает к реальности, заставляя забыть недавний порыв.
- Я сам не знаю, что со мной происходит. Думаю, это все стресс и усталость. Еще и эта дурацкая хрень из стекла подняла меня в такую рань. Грохнулась и разлетелась по всему полу, а недовольная прислуга еще и выставила меня из номера, дабы я не мешал ее сложной работе…
Адам все шире улыбается, слушая рассказ, и это заразно. Уголки губ блондина тут же ползут вверх, заставляя губы раскрыться, обнажив ответную улыбку. Еще секунда и они оба смеются, запрокидывая голову, и шутливо толкая друг друга.
- И именно из-за этого загадочного предмета ты пришел в такую рань мотать мне нервы, да? Отлично, ты уволен, Ретлифф! И не проси прощения вот прямо сейчас, умоляя позволить тебе хотя бы поцеловать меня на прощание…
Томми сгибается пополам, стараясь унять щекочущий тело смех, тот постепенно уходит, забирая с собой напряжение и недавний страх, растворяясь под потолком и вдали коридоров отеля. Он вновь смотрит на фронтмена, но уже с наигранной серьезностью.
- Да пошел ты, Гламберт, я уже нацеловался с тобой на ежедневных концертах. Лучше пригласи меня в свою пещеру, или тебе больше нравится беседовать в темном углу прихожей?
И, не дожидаясь разрешения, он проскальзывает вглубь номера, ловко минуя предметы мебели и нагло падая на еще теплое от тела друга одеяло. Прислушиваясь к неторопливым шагам, затихшим где-то у самого края большой гостиничной кровати, блондин довольно ухмыляется, приоткрывая один глаз.
Ему нравится быть таким в присутствии Ламберта. Несерьезным и дразнящим, вызывая на лице фронтмена то улыбку, то шок, а иногда даже раздражение, но это происходит крайне редко. Время, когда он смущался даже от взгляда в свою сторону, прошло, он теперь был полноправным участником не только группы, но и шоу, и это давало некие бонусы. Конечно, дружба играла немаловажную роль в их с Адамом общении, но было ли это дружбой на самом деле? Томми нравилось внимание, не требующее ничего взамен, ему льстила симпатия успешного мужчины, хоть он и не причислял себя к геям.
Так же он вряд ли смог бы отрицать, что ему приятен фансервис происходящий на сцене на глазах у тысячи фанатов, хоть и напоминало это все день сурка, повторяясь, весь их тур. И все же он получал удовольствие от этих маленьких игр. И вот теперь какое-то странное чувство поселилось внутри него, оно пугало и заставляло краснеть щеки, оно рождало дикие сны, в которых льдистый взгляд горел в темноте его собственных сомкнутых век.
Он стал знать об Адаме слишком много, он безошибочно мог уловить его запах в толпе и услышать даже шепот друга сквозь гомон тысячи голосов. Это было странным и неправильным, его роль начинала пускать упругие жгутики в мягкую плоть живых чувств, он стал меняться под влиянием этого парня не знающего запретов. Теперь на губах басиста был вишневый блеск, а на глазах черные линии карандаша, и это не смущало его так, как прежде. Примерив этот образ однажды, он погрузился в чужую жизнь с головой, принимая как свою.
- Ты совершенно обнаглел, претти, но мне нравится твоя смена настроения. Знаешь, я даже передумал тебя увольнять сегодня, но не надейся, что я не решу этого сделать завтра, – он щелкнул парня по носу, прервав ход его мыслей. – Пойду в душ, а потом закажем что-нибудь перекусить. Я так понимаю, ты у меня в гостях надолго.
Он прихватил чистое полотенце с полки и скрылся в тени коридора. Томми еще какое-то время прислушивался к его шагам, пока не зашумела вода, и не щелкнул замок на двери. Теперь басист остался совершенно один в номере Адама, сидя на его кровати и окруженный его вещами. Было скучно сидеть, сложа руки в послушном ожидании, поэтому, пройдясь внимательным взглядом по окружающему его хаосу, он в конце концов выбрал интересный ему объект. Их было даже два, и оба они являлись личной вещью фронтмена.
Немного поколебавшись, парень все же потянулся к нетбуку и большим наушникам. Он знал о том, что лазить в чужие компьютеры это практически посягательство на личную жизнь, но соблазнительно играющая бликами на крышке вещица давно вызывала острое любопытство. Словно вор-карманник, вытянув шею, он еще раз убедился, что Ламберт его не видит и быстро открыл крышку с экраном. Глаза удивленно расширились, когда с яркого монитора на него взглянуло его собственное лицо. Недоверчиво присмотревшись, басист убедился в том, что это все-таки он, а не очередной косплейщик с такой же прической.
« Интересно… Не думал, что эта вещица удивит меня так быстро. О чем думал мой гей-друг, оставляя ее со мной наедине, хотя... что в этом криминального?»
Беглый осмотр папок рабочего стола ничего не дал, там были совершенно обыкновенные документы и музыка, но, уже собираясь отложить компьютер в сторону, он решил зайти на флешку, так кстати торчащую в слоте USB. И тут-то его ожидал целый ворох фотографий их совместного фансервиса, там были и видео того же содержания, которое они шутливо называли Adommy.
Казалось, что эту флеш ему сунул один из их общих фанатов: это было бы единственным оправданием такой коллекции, но разве можно было вот так просто отвергнуть вариант истинного поклонения своей скромной персоне. Нет, и поэтому губы парня вновь растянулись в самодовольной ухмылке, а в голове тут же возник образ любующегося на него Ламберта. Полностью удовлетворенный увиденным, он оставил компьютер в покое, вернув на место.
Когда свежий и благоухающий фронтмен зашел в комнату, продефилировав к шкафу с одеждой в одном полотенце, висящем на бедрах, его ожидала подозрительная тишина. Решив не отвлекаться на пустяки, но все же надеясь, что столь продолжительное отсутствие звуков вызвано его ошеломляющей красотой. Натянув джинсы и футболку, Адам наконец-то обернулся к гостю, ожидая увидеть того в восхищенном изумлении или хотя бы просто смотрящим на него, но Томми мало того что лежал с закрытыми глазами, так еще и в его огромных наушниках, призванных напрочь изолировать от внешнего мира. Недовольно вздохнув, он сел на край матраца, решив не тревожить парня, пока не принесут завтрак. Сделав необходимый звонок, Адам отложил телефон и устроился в кресле напротив, стараясь не разбудить друга.
Взгляд неминуемо упал на худое и по-мальчишески угловатое тело, скользнул быстрой змейкой по груди и томно обвил выгнутую шею, на которой под тонкой кожей соблазнительно пульсировала темная венка. Губы мгновенно пересохли, и парень медленно облизнул их, чуть прикусив от почти прожигающего плоть желания, которое не должно было вырваться на волю сейчас, подчиняя, сжимая, причиняя боль уснувшему блондину.
Пушистые ресницы Томми вздрогнули, а на лбу появились морщинки, губы чуть приоткрылись, выпуская теплое дыхание из сжатых тревожным сном легких. Блондинистая челка хаотично спадала на лицо, ломаясь спутанными прядями на скулах, придавая эфемерной хрупкости образу в целом. Руки совершенно не вязались с очарованием кукольной внешности парня, страшные картинки, выжженные цветными чернилами на гладкой коже, вены, выступающие под ней синими жгутами, и грубые мозоли от гитары на длинных пальцах. Адам брезгливо хмыкнул, заметив обрызганный на ногтях лак, давно нуждавшийся в обновлении. Резкий стук прервал его любование собственным согруппником, оповещая о принесенном завтраке.
Аппетитный аромат закрался в комнату и заставил Томми открыть глаза. Будучи разбуженным столь приятным образом, он отложил наушники и с любопытством вытянул шею в надежде увидеть источник запаха. Живот тут же напомнил о своих потребностях, обиженно проурчав, за что сразу был сжат рукой смутившегося парня. Адам шустро вкатил тележку в комнату и, лучезарно улыбнувшись, протянул другу тарелку.
- О, ты уже проснулся! Не сомневался, что еда разбудит тебя так быстро.
Томми ухмыльнулся в ответ, принимая утреннее угощение, но, поерзав на мягкой кровати, все же замялся.
- Э-э, а мне, значит, разрешается есть прямо на твоей кровати? Что-то не похоже на тебя, мистер аккуратист, - он цокнул языком и, не дожидаясь ответа, принялся уничтожать свою порцию завтрака.
Адам подцепил с подноса тарелку и, удобно растянувшись возле блондина, стал не спеша ковырять странное на вид кулинарное произведение.
- Ну, ради таких вот моментов я готов сделать исключение, Томми.
Блондин промычал в ответ, будучи с набитым ртом, все же умудрился поддержать разговор:
- Ты не думай, что если эта размазня на тарелке выглядит странно, то она обязательно мерзкая, очень вкусное это вот нечто! - все же дав себе время на аппетитное похрустывание еще одним кусочком, закинутым в рот с нескрываемым удовольствием, басист продолжил: - То есть ты совсем не злишься, что я поднял тебя в такую рань? Чем планируешь заняться сегодня?
Все же доковыряв блюдо до наиболее привлекательной формы, Адам попробовал кусочек и одобрительно промычал:
- Да, ты прав, на вкус гораздо лучше, чем на вид, - затем задумчиво скользнув взглядом по набитым едой щечкам блондина, глубокомысленно изрек. - Планы? Ну, были, конечно, вчера, но теперь я намерен провести этот день с тобой. Только с тобой, претти.
Подавившись от неожиданной концовки разговора, Томми потянулся за кофе, решив, что с едой покончено. Он не понимал, являлась ли фраза друга шуткой или же это было искренним желанием, но все же не чувствовал дискомфорта от подобного плана, так как совершенно не знал чем занять себя в выходной. Ламберт же всегда мог придумать что-то интересное. Повисла пауза, прежде чем блондин кивнул.
- Я не против, все равно провалялся бы в номере весь день...
Он уже собирался подняться и слезть с кровати, но неожиданно рука фронтмена откинула его обратно на подушки. Возмущенно взглянув в глаза, вновь наполненные игривой синевой, он расслабил мышцы, не пытаясь сопротивляться.
- Не спеши, Томми, я еще не покончил с завтраком... - палец ловко скользнул по нижней губе басиста, собрав пятнышко соуса, который Адам довольно пошло облизнул. - Твой соус вкуснее, м-м. Первым делом мы осмотрим самые популярные места Берлина, а вечером сходим в клуб. Надо же почувствовать немецкое гостеприимство со всех сторон.
Томми подозрительно скользнул быстрым взглядом по лицу Ламберта и скептично хмыкнул, однако усмехнулся на фразу друга.
– Ну, судя по направленности тех клубов, где ты обычно бываешь, мне не очень хочется почувствовать это со всех сторон.. эм, гостеприимство.
Адам засмеялся, отложив тарелку на поднос, и встал с кровати, подцепив при этом руку блондина. Рывком подняв парня с мягкого покрывала, он на секунду прижал того к себе, серьезно заглянув в золотисто-ореховые глаза. Это длилось мгновение, но Томми почувствовал смесь волнующих кровь чувств: страх, смущение, удовольствие и злость.
Адам отпустил друга, но на его лице нельзя было прочесть, что чувствовал он в этот короткий момент, и что хотел этим сказать. Все настоящие мысли были надежно скрыты за притворной улыбкой и спокойствием, исходившим от высокого успешного парня мощными волнами, что изрядно раздражали своей идеальностью. Томми ничего не сказал, нацепив ответную непроницаемую маску, последовав за фронтменом на залитые солнцем улицы Берлина.
Глава 2. - "Истина. Ночной клуб Берлина"Выходной они провели вместе. Только вдвоем. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга. Наконец-то их окружала свобода; даже залитые солнцем улицы в этот день стали черно-белым фоном, не важным в моменты их играющих красками взглядов. Томми чувствовал легкость и приятные вибрации голоса друга, который звучал нежно и мягко, не надрываясь мощной эмоцией, как на сцене. Тысячи картинок и огней, вихри чужих лиц, теплые касания городского дыхания до самого вечера, когда небо потухло, рассыпав над головами горсти мерцающих звезд.
День прошел, но парни не чувствовали усталость. Их тянуло в самое сердце пустеющего города. В воздухе запахло свежестью дождя и холодные капли, сорвавшись с бархатной темноты неба, рассыпались по неоновым бликам стекол тысячи витрин. Прохлада закралась под одежду блондина, и тот поежился от колючих мурашек, пробежавших по коже мелкими стайками. Адам осторожно обнял рукой его плечи, стараясь сделать этот жест по-дружески непринужденным, оглядывая улицу в поисках нужной вывески.
- Пойдем погреемся в клуб? А то пока мы найдем такси, ты простудишься еще, - он улыбнулся, найдя глазами подходящий объект, играющий спокойными неоновыми оттенками голубого и серого цвета.
Конечно, это был гей-клуб, и парень вел сюда друга не случайно: он знал это место и планировал посетить его с Теренсом. Но факт, что рядом Томми, нисколько не смущал его, и он не собирался менять выбор клуба.
- Вот не надо только делать вид, что мы вынуждены туда пойти только из-за того, что я могу простыть. Адам, если хочешь затащить меня в этот голубой клуб, то валяй. Я не против.
Выскользнув из-под руки фронтмена, Томми направился к входу, чувствуя, как промокшая футболка неприятно прилипает к телу. Обернувшись у самого фейсконтроля к обалдевшему от такой наглости Адаму, блондин усмехнулся.
- Ну, Ламберт что встал? Я хочу выпить и посмотреть на танцующих мужиков! – С сарказмом рассмеялся парень, будто бы ежедневно посещал заведения и похуже.
Но стоило ему нырнуть во мрак пахнущего дымом, мартини и ароматическими маслами помещения, лучи цветными лезвиями разрезали спокойную черноту, освещая странных на вид людей двигающихся в такт еще более странной музыки. Отпрянув от заинтересованно смотрящей на него компании парней, Томми неосознанно прижался спиной к плечу Адама, решив все же не отходить от него далеко в этом месте.
- Боишься потеряться, китти? А где же твоя решительность, мистер Рэтлифф, что-то я ее не вижу, - плутовато усмехнувшись, Ламберт с удовольствием ощутил опасливый взгляд блондина хаотично блуждающий по залу, наполненному белесой дымкой и светомузыкой пульсирующей на лицах сотни парней.
Адам же был в своей тарелке, и это вселяло в него чувство некой власти над басистом. Сжав прохладные пальцы парня, он потащил его в сторону бара, где приятным светом горели ряды разнообразного алкоголя, то, что нужно было для расслабления гетеросексуальных нервишек.
- Томми, тебе нужно выпить, и дискомфорт пройдет. Никто тебя не съест, претти.
Опустив золотистый взгляд карих глаз, пряча волнение за пепельной челкой, он заказал виски и немного успокоился, но все же ближе придвинулся к другу, усиленно показывая окружающим, что он тут не один. Адам потрепал парня по волосам, спокойно потягивая свежеприготовленный коктейль лазурного цвета, украшенный долькой лайма на тонкой грани бокала.
Однако после двойного виски и новомодного коктейля с убийственной смесью горячительного Томми расслабился и повеселел. В темных глазах появился игривый блеск, а губы и щеки стали румяней, придавая лицу еще более умилительное очарование. Он что-то увлеченно тараторил, а Адам завороженно рассматривал длинные тени от его ресниц на гладкой коже, следил за блеском металлического колечка на припухшей губе, проваливаясь в вязкое и теплое желание этого странного вечера.
- Чего они пялятся на меня? Никогда звезду глем-сцены не видели что ли? - блондин скорчил гримасу одному из парней на танцполе и засмеялся, поворачиваясь к другу.
Адам улыбнулся в ответ, сделав бармену жест не оставлять стакан басиста пустым, тот понимающе подмигнул и незаметно подлил еще виски.
- Ну, не уверен, что они интересуются тобой как великой глем-звездой. Предполагаю, что ты просто красавчик, вот и магнитишь к себе эти жадные взгляды.
Не глядя, осушив заботливо наполненный виски стакан, блондин нагнулся к лицу Адама и прошептал ему на ухо, касаясь губами чувствительной кожи.
- У тебя такой же взгляд, парень, я тебя раскусил, - медленно отстранившись, он издевательски ухмыльнулся, неуклюже подхватив опять наполненный стакан, пряча улыбку за янтарной гранью.
- Ты прав, Томми, я не буду отрицать то, что очевидно. Твои глаза цвета виски пьянят не хуже, чем любой алкоголь в этом баре... И я опьянен тобой с самого первого момента нашего знакомства. Не хочу рушить этим нашу дружбу, поэтому тебе достаточно сказать "нет" и я забуду этот разговор, – голос Адама был ровным, а тон серьезен, отчего блондин нервно сглотнул и отвел взгляд, будто боясь увидеть в глазах парня подтверждение правдивости этих слов.
Он знал, что его друг гей, он прекрасно понимал, что в этом коллективе он оказался не только из-за хорошей игры на бас-гитаре, да и не чувствовал себя глупо, соглашаясь на фансервис. Но только сейчас он действительно осознал, что это не игра, что Адам воспринимает его серьезно, а все, что происходит на сцене, не хорошо поставленный номер, а частица искренних чувств фронтмена.
Да, он это ощутил, но что с этим нужно делать дальше - самостоятельно разобраться было сложно.
Почувствовав, как теплая ладонь легла на его собственные пальцы, чуть сжав и погладив мягкими подушечками бледную кожу, парень вздрогнул от неожиданно приятной волны томной энергетики, скользнувшей под влажную ткань футболки. Адам приблизился, и теперь чуть рваное дыхание касалось щеки Томми. Он выжидал, не стараясь принудить басиста к чему-либо, давая выбор.
Медленно развернувшись к его лицу, Ретлифф почувствовал, как в теле возникает томная слабость, а взгляд неосознанно падает на линию губ. Это было похоже на начало Fever, только опасней и реальней, обжигающей волной поднимаясь от паха к мозгу, пуская колючий пульс по венам, затмевая белесой пеленой, разум и стирая любые мысли. Только ощущения, только желание.
Адам, казалось, увидел ответ во взгляде блондина, подавшись вперед и легко коснувшись его приоткрытых губ поцелуем, таким легким, что казалось, будто чувствительной кожи касаются бархатистые крылья мотылька. Это было искренне и наполнено дурманящей нежностью, совершенно не так, как происходило на сцене изо дня в день. Это было ново. Это было настоящим.
Дыхание мгновенно сбилось, а сладкая горечь вкуса поцелуя таяла на гибких языках, тут же скользнувших сквозь преграды губ, руша так долго стоявшие между парнями рамки. Но неожиданно волшебство исчезло так же стремительно, как и возникло. Томми резко отстранился, вытянув руку вперед, вжав ладонь в грудь фронтмена и тяжело дыша. Он закрыл глаза, а его веки чуть подрагивали от бушующих в теле эмоций.
- Мне нужно в туалет. Он у вас тут один или разделен на мальчиков, девочек и тех, кто еще не определился?
Адам удивленно вскинул бровь, но, заметив волнение в лице парня, мягко погладил его по плечу. Кинув на барную стойку деньги, он повел блондина в сторону уборных. Конечно, он не хотел пугать его своим желанием большего, понимая, что лучше не продолжать то, что было так неосторожно начато в баре клуба, но этот хрупкий мальчик смог затронуть самые натянутые струны его тела. Его панцирь дал широкую трещину, когда он позволил Адаму поцелуй вне сцены, поэтому теперь он не мог отпустить Томми, не завершив этот вечер победой.
Музыка гулким эхом отражалась от стен, но когда дверь за ними с тихим шуршанием закрылась, резкие звуки стали почти не слышны. Томми подошел к зеркалу и, опершись руками о раковину, внимательно посмотрел на свое отражение: за спиной стоял Адам, немигающим пристальным взглядом смотря сквозь его зеркальные глаза. Они были одни в этом белоснежном помещении, отделанном холодным и гладким кафелем. Оба на тонкой грани, оба желающие одного.
- Томми, доверься мне, прошу…
Адам шагнул к парню, но был остановлен резким тоном его голоса, шипящим эхом отраженного от глухих стен:
- Не подходи. Дай мне понять, чего я хочу на самом деле.
Включив ледяную струю воды, прозрачным потоком хлынувшей из маленького крана, он зачерпнул ее колючую прохладу в ладони и разбил тысячами блестящих капель о лицо. Холод и влага немного отрезвили парня, снимая головокружение и покалывание в висках. Но прежде чем он смог трезво проанализировать события этого вечера, чужие нетерпеливые руки скользнули по его талии, крепко обнимая и прижимая спиной к груди, в которой так быстро билось не его сердце.
Томми согласно откинул голову на плечо Адама, открывая шею для поцелуев, которые влажной дорожкой скользнули от ямочки за ухом к ключице. Он расслабил мышцы, он не хотел больше сопротивляться, шумно выдохнув и повернувшись лицом к Адаму. Фронтмен схватил его за футболку, намотал на кулак и резко дернул к себе, Томми лишь протестующе вскрикнул. Адам прижался губами к тонкой ключице, коснулся языком ямки под горлом, чуть прикусил кожу, целуя изгиб шеи, подбираясь к подбородку и к губам.
Длинные пальцы спутали черные пряди волос, чуть сжав их на затылке; он сам притянул его ближе к себе, страстно целуя теплые губы и давая языку парня скользнуть между собственных губ. Ламберт целовался чувственно и умело, тут же безошибочно формируя наиболее возбуждающий ритм и прислушиваясь к желанию партнера. Он поднял Томми на руки, заставляя обхватить свою талию ногами и прижал к холодному кафелю стены, не прерывая поцелуя, затем, толкнув ногой дверь одной из просторных кабинок, зашел внутрь, щелкнув защелкой замка.
- Нет, - протянул блондин опьяневшим, едва слышным голосом. - Я не могу здесь Адам, я вообще не собирался получать свой первый гомосексуальный опыт в уборной клуба… Я вообще не собирался его получать, но…
- Шшш, ну что ты нервничаешь, китти? Ты же хочешь этого не меньше чем я сам, - он усмехнулся, отпустив блондина и раздвинув коленом его ноги, нарочито задевая уже проявившийся бугорок, предательски натянувший узкие джинсы.
Парень дернулся, но тут же был прижат к пластиковой стенке кабины; прохладные пальцы скользнули под футболку, задирая еще влажную от дождя ткань и стягивая через его голову. Кончик языка прочертил горячую дорожку по шее, затем, спустившись ниже, обвел правый сосок, лаская его медленными влажными круговыми движениями. Услышав первый тихий стон, старательно сдерживаемый, но все же сорвавшийся с губ парня, Адам прикусил затвердевшую бусину плоти, сжав двумя пальцами второй сосок.
Оторвавшись от этого занятного дела, он с нескрываемым удовольствием взглянул на подрагивающие ресницы плотно сжатых век, на приоткрытый рот и острый кончик языка, увлажняющий пересыхающие от рваного дыхания губы, на выгнутую шею и стройное тело, которое вздрагивает от малейшего касания к гладкой фарфоровой коже. Опустившись на колени, он поцеловал свою жертву в живот, лизнув впадинку пупка и услышав еще один стон, почувствовав, как спина выгнулась на встречу ласкающему чувствительное место языку. Он прихватывал кожу губами, посасывал, осторожно покусывал, лизал и снова целовал.
Томми запустил пальцы в волосы фронтмена, сжимая и оттягивая черные пряди, надавливая ладонью на затылок, требуя большего.
– Да… прошу… не останавливайся сейчас, только не сейчас, я весь твой Адам…
Осознавал ли он, что сейчас происходит? Даже если его посещала мысль о том, чтобы вовремя остановить время, повернуть его вспять и забыть все прикосновения Ламберта, все поцелуи, не слыша собственных стонов, все растворялось в горячем и пульсирующем возбуждении, так неосторожно разбуженном губами и пальцами друга.
Его ноги била мелкая дрожь, сменяясь слабостью сладкой истомы. Опираясь на твердый пластик не имеющий определенного оттенка и фактуры, парень сам расстегнул свои джинсы, потянувшись и за футболкой Адама, которую он стянул через голову. Тени смущения растворились в единой пульсации их тел, каждый был увлечен друг другом, стараясь не потерять это хрупкое единение.
Адам уже не мог быть нежным, он практически полностью содрал джинсы блондина вместе с бельем и резко взял в рот вздрагивающий от напряжения член. Томми задохнулся от ощущения умелого языка, скользящего, словно тонкое лезвие скальпеля по беззащитной коже; он старался не двигаться поступательно бедрами навстречу парню, но легкие круговые движения все же попеременно возникали. Адам с силой сжал ладонями его выпирающие тазовые кости, оставляя глубокие впадинки от пальцев, которые непременно превратятся в синяки и будут напоминать об этом вечере еще очень долго. Их он будет нежно целовать, успокаивая колющую боль на гладкой коже.
- Адам, мфф, зачем это все? Агхр...поцелуй меня, прошу, - он потянул парня на себя ослабевшими от истомы руками, ища его губы своими.
Адам послушно поднялся, плотно прижав блондина к себе и жадно целуя, кусая и оттягивая нижнюю губу за колечко пирсинга. Томми обхватил его за плечо, нетерпеливо обнимая, притягивая к себе, запустил ладонь ему в штаны, сжав твердый член.
– Да, я собираюсь засунуть это в тебя, – пообещал ему на ухо Адам.
Томми нервозно вздрогнул и закусил губу. Рука фронтмена скользнула по бедру, осторожно погладив миниатюрную ягодицу, сжав ее ладонью и прокравшись пальцами к пульсирующему горячему отверстию. Адам вновь стал медленно целовать его шею за ухом, спускаясь все ниже, вел по ее изгибу языком, целовал плечи и ключицы. Когда губы прикоснулись к груди над соском, Томми громко вздохнул.
Адам поднял голову и улыбнулся, прижав пальцы к губам блондина, настойчиво надавливая, и тот покорно открыл рот. Кончиком языка Томми обвел шершавые пальцы, втянул глубже в рот, посасывая, слизывая соленый пот, забирая еще глубже, покрывая их слюной. Адам внимательно наблюдал за движениями его губ и языка, его глаза горели от лихорадочного возбуждения.
Все повторялось, как на их шутливых играх во время Fever, когда зал взрывался в экстазе? Наблюдая за пальцем фронтмена во рту его басиста. Все повторялось, но сейчас это было правдой, обжигало желанием и рушило любые запреты.
Томми покорно раздвинул ноги, когда рука скользнула между бедрами, и мокрые пальцы прижались к входу. Адам медленно просунул сначала один из них внутрь, с трудом растягивая тугие мускулы и пережидая реакцию парня, нос которого поморщился от неприятных ощущений вторжения.
– Проклятье, какой ты тесный, – прорычал он. - Ты что, действительно никогда не делал этого? -
Томми стиснул зубы и помотал головой.
– Я и не думал, что такая дерзкая задница, как ты, умудрилась сохранить девственность, – шутливо упрекнул Адам, погружая палец еще глубже и осторожно добавляя второй.
Он не собирался спешить в таком ответственном деле, ему не хотелось причинить боль блондину, а уж тем более порвать его.
- Я был намерен прожить спокойную гетеросексуальную жизнь, пока ты не решил меня изнасиловать, и... - но его обиженное возражение было прервано мягким поцелуем.
Адам осторожно вытащил пальцы и ловко достал из заднего кармана джинсов любрикант, выдавливая немного прозрачного геля на ладонь.
- Для таких вот красивых девственников, как ты, у меня всегда имеется этот волшебный гель, так что перестань ворчать, китти... - он усмехнулся и стал успокаивающе целовать парня, одновременно нанося густой гель на свой член, потом пальцы, вновь погружая их в узкий сфинктер Томми и размазывая по сморщенной нежной коже, что возбуждающе пульсировала под его рукой. - Давай, раздвинь ноги пошире, – тихо попросил он, заставляя парня обхватить ногами его талию и прижаться спиной к стенке кабинки.
Без всяких возражений Томми подчинился. Гель был скользким и теплым, и теперь ощущение проникновение пальцев было почти приятным, когда парень чуть сгибал их внутри, задевая чувствительный узелок простаты. Одной рукой Адам продолжал растягивать его, а другой погладил свой член, чуть склонился и подвел головку к входу. Томми широко раскрыл глаза, когда Адам резко вынул пальцы и вошел в него. Он обхватил фронтмена за плечи, подтягиваясь выше, сильнее развел в стороны колени, и Адам лег на него, прижимаясь сильнее к жалобно скрипнувшей стенке кабинки, замирая, чтобы дать Томми привыкнуть. Затем, когда гримаса боли на лице блондина ослабла, вошел глубже.
Они вместе покачивались вверх и вниз, Томми стискивал в кулаке волосы Адама и прижимался носом к изгибу шеи. От него пахло зеленым чаем, сексом и немного алкогольным коктейлем, а от пряного запаха ароматических масел, наполняющих своим ярким запахом весь клуб, чуть кружилась голова. Адам толкался все резче и быстрее, забыв об осторожности.
Он сходил с ума: Томми, такой гибкий, дерзкий, горячий, покорно раскрывался ему навстречу, царапал ногтями плечи, целовал и покусывал шею и сладко стонал, когда головка члена точно била по простате, которая тут же пускала ответный импульс к паху. Этот звук возбуждал Адама еще больше, ему хотелось крепче стиснуть в объятиях худое тело. Он придерживал бедра Томми, оставляя на коже следы от пальцев, метил засосами его ключицу, изгиб шеи, прикусывал кожу на подбородке, а потом снова целовал в губы. Томми отвечал на поцелуи с жадным вожделением. Его голова немного кружилась, но не от выпитого виски, а от страсти, за плотно зажмуренными веками плясали яркие пятна.
Он открыл глаза и встретил лихорадочный взгляд Адама. Его раскрытый рот был так близко, потянувшись, он снова поцеловал влажные губы. Адам неистово ответил на поцелуй, крепче стиснул бедра Томми, подхватил его, притягивая к себе, поднимая на руки. Тот крепче скрестил лодыжки на его пояснице, сжимая ноги так сильно, как только может.
Адам чувствовал, что они уже близко. Блондин сильнее сжимался вокруг него, его тело дрожало от напряжения, и фронтмен чувствовал, что ему уже тоже осталось недолго ждать. Он отпустил бедро любовника и сжал в кулаке его член, помогая кончить. Томми задышал чаще, широко раскрыв рот, капелька пота стекла по его лбу на висок. Адам, наклонившись, слизал ее кончиком языка, а потом поцеловал зажмуренное веко блондина и, кончая, еще крепче стиснул ладонь.
Он почувствовал, как семя выливается в его руку короткими толчками, и довольно улыбнулся. Они ослабили объятия, Томми обмяк, привалившись спиной к пластиковой стенке. Адам поддержал его за талию, устроив голову в изгибе шеи, ощущал, как поднимается и опускается грудь, а осторожные пальцы перебирают его волосы на макушке.
Они стояли так, просто обнявшись еще какое-то время, стараясь успокоить дыхание и бешеный ритм сердца.
- Адам, я тебя ненавижу, - Томми мягко отстранился от парня, подбирая свою одежду с пола и неуклюже пытаясь натянуть на влажное тело вещи.
Адам тоже оделся и, щелкнув замком на двери, вышел следом за блондином, прикрыв глаза от казавшегося сейчас излишне яркого света. Возле раковины стоял какой-то парень и удивленно переводил взгляд с Адама на Томми и наоборот, судорожно соображая, откуда они вдруг появились. В серебристых глазах незнакомца была знакомая Адаму пустота, и он сразу понял, что парнишка зашел сюда, чтобы принять дозу какого-то клубного наркотика, а значит, не представлял собой какой-либо угрозы для них.
Томми, казалось, вообще не обратил внимания на немого свидетеля, он сосредоточено поправлял одежду и приглаживал разлохмаченную челку, немного нервозно закусывая губу. Адам умиленно улыбался, глядя на излишне старательные попытки блондина быть серьезным. Томми недовольно фыркнул, все же обратив внимание на вжавшегося в угол парня с противно шуршащим пакетиком белого порошка в скрюченных пальцах. Он деловито вырвал наркотики из рук незнакомца и кинул в мусорное ведро, стоявшее неподалеку.
Выходя из туалета, он неожиданно порывисто обнял Адама, и это его движение было таким новым и непривычным, что фронтмен вздрогнул, осторожно прижимая к себе блондина в ответ, будто боясь спугнуть этот откровенный порыв.
- Поехали в гостиницу, совратитель. Я устал и совершенно запутался в себе, - голос Томми звучал устало и с хрипотцой, убаюкивая своим по-домашнему уютным тоном.
Warning! Третья и четвертая главы в этом посте.